Случай в конторе

В конторе по заготовке рогов и копыт высшим лицом был Николай Константинович Иванов. Я особенно прошу заметить себе его имя и отчество - Николай Константинович. Также необходимо договориться о том, на каком слоге его фамилия несла ударение. Ударение у Николая Константиновича падало на последний слог. Фамилия его читалась - Иванов.

Дело в том, что Ивановых, то есть людей, несущих ударение на последнем слоге своей фамилии, необходимо отличать от их однофамильцев, у которых ударение падает на второй слог. Иванов и Иванов ничуть не схожи. Говоря короче, все Ивановы люди серенькие, а все Ивановы чем-нибудь да замечательны.

Ивановых великое множество. Ивановых можно перечесть по пальцам.

Ивановы занимают маленькие должности. Это счетоводы, пастухи, помощники начальников станций, дворники или статистики.

Ивановы люди совсем другого жанра. Это известные писатели, композиторы, генералы или государственные деятели. Например, писатель Всеволод Иванов, поэт Вячеслав Иванов, композитор Ипполитов-Иванов или Николай Иудович Иванов, генерал, командовавший Юго-Западным фронтом во время немецкой войны. У них у всех ударение падает на второй слог.

Известность, как видно, и служит причиною того, что ударение перемещается.

Писатель Всеволод Иванов, до того как написал свою повесть "Бронепоезд", безусловно, назывался Всеволод Иванов.

Если помощнику начальника станции Иванову удастся прославиться, скажем, перелетом через океан, то ударение немедленно перекочует с третьего на второй слог.

Так свидетельствуют факты, история, жизнь.

Возвращаясь, однако, к конторе по заготовке рогов и копыт для нужд гребеночной и пуговичной промышленности, я должен заметить, что заведующий конторой был человек ничем особенно не замечательный. Николай Константинович был, если можно так сказать, человек пустяковый, с ударением на последнем слоге. Служащий - и ничего больше.

Николай Константинович находился в состоянии глубочайшего раздумья.

Дело в том, что все служащие по заготовке роговых материалов были однофамильцами Николая Константиновича. Все они были Ивановы.

Приемщиком материалов был Петр Павлович Иванов.

Артельщиком в конторе служил Константин Петрович Иванов.

Первым счетоводом был Николай Александрович Иванов.

Второго счетовода звали Сергеем Антоновичем Ивановым.

И даже машинистка была Иванова Марья Павловна.

Как все это так подобралось, Николай Константинович сообразить не мог, но ясно понимал, что дальше это терпимо быть не может, потому что грозит катастрофической опасностью. Он отворил дверь кабинета и слабым голосом созвал сотрудников,

Когда все собрались и расселись на принесенных с собою темно-малиновых венских стульях, Николай Константинович испуганно посмотрел на своих подчиненных. Снова с необыкновенной остротой он вспомнил, что все они Ивановы и что сам он тоже Иванов. И, не в силах больше сдерживаться, он закричал что есть силы:

- Это свинство, свинство и свинство! И я довожу до вашего сведения, что так дальше терпимо быть не может!

- Что не может? - с крайним удивлением спросил приемщик Петр Павлович.

- Не может быть больше терпимо, чтоб ваша фамилия была Иванов! - твердо ответил Николай Константинович.

- Почему же моя фамилия не может быть Иванов? - сказал приемщик.

- Это вы поймете, когда вас выгонят со службы. Всех нас выгонят, потому что мы Ивановы, а следовательно, родственники. Тесно сплоченная шайка родственников. Как я этого до сих пор не замечал?

- Но ведь вы знаете, что мы не родственники! - возопила Мария Павловна.

- Я и не говорю. Другие скажут. Обследование. Мало ли что? Вы меня подводите. Особенно вы, Мария Павловна, у которой даже отчество общее с Петром Павловичем.

Приемщик вздрогнул и тяжко задумался.

- Действительно,- пробормотал он,- совпадение удивительное.

- Надо менять фамилии,- закончил Николай Константинович.- Ничего другого не придумаешь. И чем скорее, тем лучше. Лучше для вас же.

- Пожалуй, я обменяю, раз надо! - вздохнул артельщик.- Нравится мне тут одна фамилия - Леонардов. У меня такой старик был здесь знакомый. У него даже один директор хотел купить фамилию. Очень ему нравилась. Десять рублей давал, но старик не согласился.

- Леонардов - чудная фамилия,- заметила машинистка,- но как вы ее примете?

- Теперь можно. Старик уехал во Владивосток крабов ловить.

Мария Павловна с минуту помолчала, рассматривая свои белые чулки, от стирки получившие цвет рассыпанной соли. Наконец она решилась и бодро сказала:

- Какую же взять фамилию мне? Мне бы хотелось, чтобы фамилия была, как цветок.

И Мария Павловна принялась перекраивать названия цветов в фамилии.

Душистый горошек, анютины глазки и иван-да-марья были сразу отброшены. Мария Душистова, Мария Горошкова и Мария Душистогорошкова были забракованы, осмеяны и преданы забвению. Из иван-да-марьи выходила та же Иванова. Хороши были цветы фуксии, но фамилия из фуксии выходила какая-то пошлая: Фукс. Мадемуазель Фукс увяла прежде, чем успела расцвесть.

Тогда Мария Павловна с помощью обоих счетоводов отважно врезалась в самую глубь цветочных плантаций. Царство флоры было обследовано с мудрой тщательностью. Гармонические имена цветов произносились нараспев и скороговоркой: Левкоева, Ландышева, Фиалкина, Тюльпанова.

Счетоводы выбились из сил.

- Хризантема, орхидея, астры, резеда! Честное слово, резеда чудный цветок.

- Так мне ж не нюхать, поймите вы!

- Георгин, барвинок, гелиотроп.

- Или атропин, например! - сказал вдруг молчавший все время артельщик.

Покуда счетоводы измывались над артельщиком, объясняя ему, что атропин не цветок, а медикамент, Мария Павловна приняла решение называться Ананасовой.

Это было нелогично, но красиво.

У Сергея Антоновича все обстояло благополучно, хотя воображения у него не хватило. Свою фамилию Иванов он обменял на Петрова. Все снисходительно улыбнулись.

- У меня лучше! - похвастался первый счетовод. - Меня теперь зовут Николай Александрович Варенников.

Приемщику понравилась фамилия Справченко. Это была фамилия хорошая, спокойная, а главное - созвучная эпохе.

Довольнее всех оказался Николай Константинович Иванов, заведующий конторой по заготовке рогов и копыт для нужд пуговичных фабрик.

- Я очень рад,- сказал он приветливо,- что все устроилось так хорошо. Теперь никакие толки среди населения невозможны. В самом деле, что общего между Справченко и Варенниковым, между Ананасовой и Леонардовым или Петровым? А то, знаете, Иванова, да Иванов, да снова Иванов и опять Иванов. Это каждого может навести на мысли.

- А вы какую фамилию взяли себе? - спросила Мария Павловна Ананасова.

- Я? А зачем мне новая фамилия? Ведь теперь Ивановых в конторе больше нет. Я один, зачем же мне менять? К тому же мне неудобно. Я ответственный работник, я возглавляю контору. Даже по техническим соображениям это трудно. Как я буду подписывать денежные чеки? Нет, мне это невозможно, никак невозможно сделать.

...Все пошло своим чередом, и через установленный законом срок отдел записи актов гражданского состояния утвердил за пятью Ивановыми их новые фамилии.

А спустя неделю после этого погасла заря новой жизни, пылавшая над конторой по заготовке рогов и копыт. Николая Константиновича уволили за насильственное понуждение сотрудников к перемене фамилии.

Получив это печальное известие, Николай Константинович тихо вышел из своей комнаты. В тоске он посмотрел на Константина Петровича Леонардова, на Петра Павловича Справченко, на Николая Александровича Варенникова и на Марию Павловну Ананасову.

Не в силах вынести тяжелого молчания, артельщик сказал:

- Может быть, вас уволили за то, что вы не переменили фамилии? Ведь вы же сами говорили...

Николай Константинович ничего не ответил. Шатаясь, он побрел в кабинет,- как видно, сдавать дела и полномочия. От горя у него сразу скосились набок высокие скороходовские каблучки.

1928

Примечания

Случай в конторе.- Впервые опубликован в журнале "Смехач", 1928, № 47. Рассказ не переиздавался. Печатается по тексту журнала "Смехач".