Пропащий человек

- ...Трудно приходится в борьбе, это что и говорить - очень трудно. Уж такой я человек - не могу молчать, да и только. Чуть увижу какой непорядок - пропал, погиб! Не могу молчать!.. Знаю, что не мое дело вмешиваться, а не могу - сознательность не позволяет. Оттого вся моя жизнь теперь не жизнь, а одно мучительное сострадание...

Он поник головой и покрутил грязный патлатый ус. Мы деликатно молчали. Редакция опустела, и только где-то за семью фанерными перегородками одиноко щелкала пишущая машинка, надрываясь под тяжестью запоздавшей переводчицы.. Он попросил папиросу, суетливо затянулся и махнул рукой.

- Сейчас живу на вокзале, потому с последним билетом опять ничего не вышло. Я, видите ли, уже пять раз приобретал билеты - на родину ехать, да все никак не удается. В последний раз даже на поезд сел. Ну, думаю, теперь доеду. И даже на сердце полегчало, Доехал я до станции Малый Ярославец. Дай, думаю, за кипяточком сбегаю. Слез это я, честь честью, и побежал по путям к станции. Тут, вижу, идет человек в железнодорожной форме и несет мешок. Что, думаю, несет человек? Он от меня - я за ним... Даже не заметил я, как поезд ушел,- такое любопытство меня взяло... Пришли таким порядком в ближайшую деревню. Он в избу - я за ним. Что, спрашиваю, в мешке несешь, подозрительный гражданин? Оказалось - кот. Так я в Москву и пер по шпалам... Не могу переносить, когда непорядок какой или преступление. От этого все мои сострадания на жизненном пути совершаются... Эх!.. Погибший я человек!.. На двенадцати местах служил... Везде ко мне прудирались, потому правда-матка, она глаза колет, так-то...

Подозрительный гражданин

- А скажите,- попросили мы робко,- как это у вас вышло, то есть как это к вам придирались и как вы ушли со службы?..

- Хорошо,- сказал он с готовностью,- я расскажу вам, как я погиб.

Он слезливо заморгал седовато-рыжими ресницами и начал...

Рассказ счетовода Брыкина о том, как он погиб

Служил я счетоводом у себя на родине, в провинции, в правлении треста "Кость и кожа". Хорошо. Семью держал - жена и дочка... Разряд имел, конечно, по сетке. Хорошо. И тут меня осенило. А оттуда пошла моя жизнь вверх тормашками. Погиб я от зава нашего, по фамилии был Канеръюмкер, Александр

Исакович Канеръюмкер. Хорошо. И узнал я, что Александр Исакович сожительствует с посторонней женщиной, не зарегистрировавшись с нею по законам нашей социалистической республики в загсе. Ходит к ней на ночь. Хорошо. Думал я, думал, и тут меня осенило. И написал я мой первый стих, и от него все пошло. Хороший стих был. До сих пор наизусть помню. Такой был стих:

 В нашем тресте "Кость и кожа" 
 Есть заведующий тоже. 
 Звать его Александр Исакич, 
 И любит он к служащим придираться. 
 А сам про себя не замечает 
 То, что каждый про него замечает, 
 Нахально спит он, как с женою, 
 С посторонней женщиной одною...

Там дальше все про него и выложил, как есть. А кончался стих так:

 Не пора ли поставить точку, 
 А то скоро Канеръюмкер будет иметь незаконную дочку. 
 Нужно прекратить безобразье 
 И покончить с развратом сразу!

И отнес в редакцию газеты "Трудящийся пролетарий". А подписал псевдонимом - "Красный очевидец". Хорошо. Не поместили. Оказалось, все они там одна шайка с нашим Канеръюмкером. Хорошо. И больно мне сделалось. И сразу я почувствовал, что не могу молчать, когда вокруг безобразие. А тут еще сослуживцы покою не дают. Дразнятся Пушкиным. "Пушкин, говорят, Пушкин, почему ведомость не готова?" Или: "Иди, Пушкин, в местком на собрание". Хорошо. Не стало мне покою от обиды, и решил я вывести зава нашего на свежую воду. Проходил я как-то поздно вечером мимо службы - смотрю, окошко у зава светится. А кабинет у него в первом этаже. Приник я к окну и вижу - сидит наш Александр Исакович, обложился делами для виду, а сам водку трескает. Нальет из графинчика полный стакан и хлопнет сразу, даже без закуски. И стало мне грустно. Вот, думаю, до чего дошло моральное разложение. Никому ничего не сказал и решил хорошенько проверить. Прихожу на другой день. Сидит и хлещет. Прихожу на третий - то же самое. Надерется это до положения риз и едет на ночь к сожительнице. Такое безобразие! Пошел я в РКИ, доложил все честь честью. Так, мол, и так, при исполнении служебных обязанностей... Не поверили. Однако против факта не очень постоишь. Составили междуведомственную комиссию по всем правилам с представителем от милиции, дождались десяти часов и двинулись... Хорошо. Смотрим через окно - так и есть! Сидит Канеръюмкер, как будто бы работает, а сам нет, нет и нальет! Нет, нет и выпьет. Тут я не мог больше выдержать. "Вот! - кричу я.- Вот где предаются интересы трудящихся и передового крестьянства! Вяжите его, социал-предателя!" Тут представитель милиции первый влез в окно, а мы все вокруг - через двери, да так его, раба божия, и захлопали со стаканом в руке... Вот оно что... Да-а-а-а. А ведь оказалось, что не водка была в графинчике, а вода. Ну, кто бы мог подумать!.. Так вот... Уволили меня со службы. С тех пор пошло... И стал я пропащим человеком. Поехал в Москву, до Калинина доходил, да так тут и застрял... Так-то.

Счетовод Брыкин замолчал и понурился. Нам стало неловко. Пора было уходить. В редакции давным-давно окончились занятия и курьерша с ключами уже давно живым укором стояла в дверях. Мы стали собираться.

- Как же будет с заметкой? - хмуро спросил Брыкин.

- А заметочка ваша не пойдет! - с деланным весельем воскликнул секретарь.

- Почему же она не пойдет? - язвительно спросил Брыкин.

- Да помилуйте! Вы пишете, что начальник вокзала, на котором вы ночуете, купил своей жене новое пальто...

- Верно! Плюшевое пальто! Восемьдесят рублей выложил - тютелька в тютельку...

- Но какое нам с вами до этого дело?

- Значит, не пойдет?

- Не пойдет... к сожалению.

- Гм... Тогда дайте справку.

- Какую справку?

- Да вот, что не пойдет.

- Зачем же?

- Ладно. Скоро узнаете зачем. Тогда другое запоете. А то - не пойдет, не пойдет. Присосались тут к аппарату, бюрократы... Да уж ладно... Брыкин все знает. От него не вывернешься...

Поспешно уходя из редакции, мы слышали, как Брыкин говорил курьерше:

- ...Уж такой я человек... Не могу молчать... Люблю правду-мат...

Где он теперь, неугомонный счетовод Брыкин? Где он, этот светлый идеалист на трудном, тернистом пути общественного деятеля? Какие пороги он обивает? В какие двери ломится? Уехал ли он уже из столицы или идет обратно по шпалам со станции "Нара-Фоминское"?.. Или, может быть, он сидит в приемной Калинина, дожидаясь, когда представится возможность прочесть всесоюзному старосте свои последние стихи?..

Кто знает!.. Кто знает!..

1927

Примечания

Пропащий человек.- Впервые опубликован в журнале "Смехач"", 1927, № 7. Рассказ вошел в сборник: Е. Петров, "Всеобъемлющий зайчик", б-ка "Огонек", М. 1928.

Печатается по тексту, подготовленному Е. Петровым в 1930 году для книги "Без доклада".