Рассказы, очерки, фельетоны (1923-1929)

Примечания

В 1942 году в статье "Из воспоминаний об Ильфе" Е. Петров сообщал: "Я очень волновался, когда... ехал к Ильфу со своей первой в жизни, самостоятельно написанной главой".

Он имел в виду одну из глав "Одноэтажной Америки", единственного совместного произведения, написанного Ильфом и Петровым раздельно, по главам - на десятом году их соавторства. Обозревая пройденный путь, Е. Петров считал началом его и Ильфа литературной жизни роман "Двенадцать стульев".

А между тем писатели Евгений Петров и Илья Ильф появились в. литературе значительно раньше. Произведения, написанные ими порознь, представляют не только несомненную художественную ценность, но интересны еще и тем, что позволяют приоткрыть завесу над секретом соавторства И. Ильфа и Е. Петрова.

Загадка соавторства Ильфа и Петрова привлекала внимание едва ли не с первых шагов их совместной работы. Загадочным здесь казался не сам факт сотрудничества двух художников (подобными фактами изобилует и русская и зарубежная литература), но удивительная цельность каждого из произведений, подписанных двумя авторами. В этих произведениях нет швов. Даже читатель с острым чувством стиля не найдет здесь смешения двух творческих манер. Вот, например, отзыв Лиона Фейхтвангера по этому поводу: "Никогда еще я не видел, чтобы содружество переросло в такое творческое единство, чтобы результатом совместной работы двух писателей явились такие органичные, монолитные произведения, как "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" ("Литературная газета", 1937, № 21, 20 апреля).

Ильф и Петров и сами пытались не раз взглянуть на свою работу со стороны, как бы стараясь объяснить, как это получается. В шутливой форме они говорили о своем соавторстве в "Двойной автобиографии", в предисловии к "Золотому теленку", в автобиографии "Соавторы". Шутливая и в то же время раздумчивая запись появилась в записных книжках Ильфа в последний год его жизни ("Как мы пишем вдвоем?", см. в этом томе стр. 257). В статье "Из воспоминаний об Ильфе" Е. Петров всерьез обратился к этой теме.

Обрисованный в воспоминаниях Е. Петрова живыми красками, процесс творчества писателей стал для нас зримым. Стало ясно, что это было соавторство равных, с глубоким, как взаимопроникновение, пониманием друг друга. Но соавторство равных не было соавторством одинаковых. Что вносил в общую, работу каждый из писателей, чем разнились их творческие индивидуальности? Е. Петров не ставил перед собой такого вопроса и потому ответа на него не дал.

Немного может дать в этом отношении и анализ архива Ильфа и Петрова. Почерк в их рабочих записях сам по себе не может свидетельствовать о принадлежности той или иной мысли, слова тому или другому из соавторов. Из воспоминаний Петрова известно, что в начале совместного творчества они решили, что писать будет Петров, так как его почерк был лучше. Им написано большинство рукописей и черновых вариантов. Например, в период подготовки авторов к работе над романом "Золотой теленок" Петров переписывал на большие листы свои и Ильфа заметки, чтобы потом удобнее было пользоваться ими в процессе совместной работы. Отдельные черновики Ильфа, тут же повторенные рукой Петрова вперемежку с новыми записями, сохранились.

Для определения творческой манеры каждого из писателей и характеристики их соавторства интересно сравнение и анализ произведений, написанных Ильфом и Петровым раздельно.

Литературная деятельность Ильфа (если не считать почти неизученный, юношеский, одесский период) началась в 1923 году в газете "Гудок".

Это была боевая, по-настоящему партийная, широко связанная с массами газета, вырастившая отряд первоклассных журналистов - гудковцев. Многие из них стали известными писателями. В "Гудке" выступали Ю. Олеша (псевдоним "Зубило"), В. Катаев (псевдонимы "Старик Саббакин" и "Оливер Трист"), М. Булгаков, Л. Славин, К. Паустовский, С. Гехт, А. Эрлих. На страницах газеты появлялись стихи В. Маяковского.

В "Гудке" Ильф сотрудничал в отделе "Рабочая жизнь", более известном под названием "четвертой полосы" (материалы этого отдела печатались на последней странице - полосе газеты). Он редактировал рабкоровские корреспонденции, и многие из ранних его фельетонов написаны на материале рабочих писем.

Первые свои произведения Ильф печатал в "Гудке", в журналах "Красный перец", "Смехач" и других. Подписывался так: Ильф (без инициалов), Иф., И. Фальберг, иногда инициалами И., И. Ф. Употребление Ильфом этих псевдонимов подтверждается архивными данными. Принадлежность Ильфу псевдонима И. А. Пселдонимов обосновывается следующим образом.

Фельетоны И. А. Пселдонимова публиковались в журнале "Смехач", чаще всего - в разделе "Смехач на рельсах", готовившемся работниками "Гудка". Написаны они, как правило, на материале конкретных фактов из писем рабкоров-железнодорожников. И. А.- инициалы Ильфа. Пселдонимов - половинка псевдонима, которым позже пользовались Ильф и Петров сообща ("Виталий Пселдонимов"). В фельетонах Пселдонимова встречаются выражения и имена, позже использованные Ильфом и Петровым в их романах o (например, имя "Васисуалий"). Кроме того, имя И. А. Пселдонимов дважды встречается в записных книжках Ильфа за 1927 год.

В 1923-1924 годах Ильф еще не был уверен, что его призвание - сатира. Он писал рассказы на героические темы ("Рыболов стеклянного батальона", "Маленький негодяй"). В 1925 году по командировке "Гудка" Ильф побывал в Средней Азии и опубликовал серию очерков об этой поездке. Его глубоко взволновал этот край, где на фоне внешне сохранившейся ветхозаветной старины уверенно пробивались ростки нового. Здесь впервые проявился характерный для него острый интерес к ярким подробностям жизни, которые он как бы коллекционирует, составляя пеструю, увлекающую блеском красок мозаичную картину. В эти годы Ильф пишет и кинофельетоны и рецензии на кинофильмы ("Драма в нагретой воде", "Неразборчивый клинок").

Начало творчества Е. Петрова почти совпадает с появлением в печати первых произведений Ильфа. С 1924 года он работает в журнале "Красный перец", сначала выпускающим, потом - ответственным секретарем редакции. В 1926 году переходит в "Гудок", где работает в профотделе. До начала сотрудничества с Ильфом Петров опубликовал в "Красном перце", "Смехаче", "Огоньке" и других периодических изданиях более полусотни юмористических рассказов, выпустил три самостоятельных сборника: "Радости Мегаса" (ЗИФ, М.- Л. 1926), "Без доклада" (б-ка "Смехач", М. 1927), "Случай с обезьяной" (ЗИФ, М.- Л. 1927).

В этот период, кроме псевдонима Е. Петров, у него был еще один: Иностранец Федоров, а позже появился и третий: Е. Петрович.

С 1925 года имя Иностранца Федорова весьма часто встречается на страницах "Красного перца", "Смехача", "Чудака", "Крокодила" и "Рабочей газеты". Принадлежность псевдонима Иностранец Федоров Е. Петрову не вызывает сомнений, хотя в своих воспоминаниях автор ничего об этом не говорит. Один из рассказов Иностранца Федорова ("Звездакин в доме отдыха"), опубликованный в "Крокодиле" в 1925 году, был перепечатан в 1926 году в сборнике Е. Петрова "Радости Мегаса".

Псевдоним Иностранец Федоров Е. Петров взял у Гоголя, писателя, которого горячо любил: в первой главе "Мертвых душ" упоминается "магазин с картузами, фуражками и надписью: "Иностранец Василий Федоров".

Наиболее характерным для раннего творчества Е. Петрова, жанром был юмористический рассказ, отличавшийся сюжетной занимательностью, живостью диалога. "Евгений Петров обладал замечательным даром - он мог рождать улыбку",- писал И. Эренбург уже после смерти Петрова ("Литература и искусство", 1944, № 27, 1 июля). Это свойство было у Е. Петрова природным и отличало уже его первые произведения. Но рассказы Е. Петрова были не только юмористичны. Таким, например, как "Всеобъемлющий зайчик", "Весельчак", был присущ и сатирический пафос.

Такие разные, писатели были во многом близки друг другу. Их роднили острый интерес к жизни, сатирическая направленность, стремление обнажить скрытый комизм явлений.

Начав работать вместе, Ильф и Петров продолжали создавать свои художественные произведения и порознь.

Некоторые из них тематически и идейно чрезвычайно близки тому, над чем писатели работали сообща. Так, фельетон Ильфа "Источник веселья", фельетоны Петрова "Непогрешимая формула" и "Нюрнбергские мастера пения", обличающие халтуру в искусстве, напечатанные в театральном разделе журнала "Чудак" под рубрикой "Деньги обратно", перекликаются с совместными фельетонами Ильфа и Петрова, которые они помещали в этом же разделе за подписью Дон-Бузильо (см. том II наст. Собр. соч.).

В фельетоне Ильфа "Путешествие в Одессу" и рассказе Петрова "Долина" были намечены темы, развитые ими впоследствии в "Золотом теленке".

Начало совместной работы И. Ильфа и Е. Петрова над романом "Двенадцать стульев" (1927) не привело к нивелировке их дарований. Собственно, в творчестве Ильфа и Петрова и не было слияния их творческих индивидуальностей, а была многолетняя, упорная и вполне успешная выработка нового, совместного стиля.

Выступая порознь, Ильф и Петров иногда создавали произведения, близкие между собой по теме и даже по сюжету. Сравните фельетон Ильфа "Молодые дамы" и рассказ Е. Петрова "День мадам Белополякиной", рассказы "Разбитая скрижаль" Ильфа и "Дядя Силантий Арнольдыч" Петрова. Но к решению темы писатели подходили по-разному, с разными художественными приемами, свойственными их творческим индивидуальностям.

У Ильфа образ обобщен, почти безымянен. Мы бы так и не узнали, как зовут "молодую даму", если бы в самом имени этих "гурий" - Бригитта, Мэри или Жея - автор не видел предмета для насмешки. Мы не знаем их внешности. Ильф пишет об этих "молодых дамах" вообще, и черты лица или цвет волос одной из них здесь не важны. Такая "молодая дама" любит являться на семейных вечерах в "голубой или оранжевой пижаме". Индивидуальные детали не интересуют автора. Он подбирает лишь типические, видовые. Почти так же обобщен образ сварливого соседа в рассказе "Разбитая скрижаль".

Петров стремится дать явление или характер в конкретной, индивидуализированной форме. Не "молодая дама" вообще, а .именно мадам Белополякина с ее жирным лобиком и стриженым затылком. Не обобщенный квартирный склочник, а вполне определенный дядя Силантий Арнольдыч с его серенькими ресничками и испуганным взглядом. Е. Петров подробно описывает и утро мадам, и ее счеты с домработницей. Мы узнаем, какие именно вещи и как перетаскивал в новую квартиру склочный "дядя".

Петров основное внимание уделяет сюжету, юмористический и сатирический материал в его рассказах обычно организован вокруг развития действия (см. рассказы "Беспокойная ночь",

"Встреча в театре", "Давид и Голиаф" и др.)- Ильф же стремится воплотить свою сатирическую мысль в острой комической детали, часто выделяя одно смешное сюжетное положение и всячески обыгрывая его.

В характерной подробности Ильф часто искал проявления сущности вещей. Это видно и в фельетонах "Переулок", "Для моего сердца" и в очерке "Москва от зари до зари". Восхищенно следя за наступлением нового, он в то же время с острым интересом наблюдает старое - в переулках Москвы, на "персидских" ее базарах, теснимых новым бытом. Это старое, уходившее на задворки жизни и в то же время еще перемешивавшееся с новым, не ускользало от внимания Ильфа-сатирика.

Рассказы Е. Петрова насыщены диалогами, в которых раскрываются характеры действующих лиц. В произведениях Ильфа повествование ведется в основном от лица автора, диалог не играет в них решающей роли.

Эти столь разные особенности дарований молодых авторов, соединившись, дали одно из самых ценных качеств стиля писателя "Ильфа и Петрова" - сочетание увлекательности сюжета с точной отделкой каждой реплики, каждой детали.

Надо также отметить, что совместные произведения Ильфа и Петрова, как правило, глубже, отчетливее по мысли, резче в своем актуальном звучании, чем произведения, написанные раздельно, даже если те и другие весьма близки по времени их создания или по содержанию. Достаточно сравнить фельетон Ильфа "Источник веселья" (1929) и общий фельетон писателей "Веселящаяся единица" (1932), созданные примерно на одном материале, или рассказ Е. Петрова "Долина" (1929) с текстом главы "Багдад" в "Золотом теленке".

В течение десяти лет совместной работы Ильф и Петров находились под непрерывным, сильным и всевозрастающим обоюдным влиянием. Ценное в творческих принципах, взглядах, вкусах одного непременно усваивалось другим, а то, что признавалось ненужным, фальшивым, постепенно вытравлялось. Так был создан стиль, о котором Е. Петров в своих воспоминаниях об Ильфе писал: "...стиль, который выработался у нас с Ильфом, был выражением духовных и физических особенностей нас обоих. Очевидно, когда писал Ильф отдельно от меня или я отдельно от Ильфа, мы выражали не только каждый себя, но и обоих вместе" (см. в этом томе "Из воспоминаний об Ильфе". К пятилетию со дня смерти).

На протяжении всего творчества Ильф делал записи в своих записных книжках. В них вошли черновые заметки, наброски задуманных произведений, мысли и афоризмы, которые могли бы пригодиться в работе.

Записные книжки Ильфа представляют собой обыкновенные блокноты и тетради разного формата. Есть среди них разрозненные и рассыпанные листки. Творческие записи, четко отделенные одна от другой черточкой, перемежаются с номерами телефонов и адресами, бытовыми заметками, рисунками.

Некоторые книжки не дописаны. Отложив почему-нибудь записную книжку или заведя новую (подробно об этом см. в воспоминаниях Е. Петрова), Ильф уже не возвращался к старой, не дописывал ее, но отдельные выражения и мысли, казавшиеся ему наиболее ценными, переносил в новую книжку. Так образуются в записях Ильфа повторения.

Нередко, использовав какую-нибудь запись, Ильф вычеркивал ее. Особенно много таких вычеркнутых, использованных записей встречается в книжках, относящихся ко времени работы над романом "Золотой теленок".

В некоторых книжках, главным образом связанных с путешествиями, записи приобретают дневниковый характер.

Записывал Ильф не только придуманное, но и услышанное или прочитанное. В 1926 году он вырезал из газеты объявление ресторана "Фантазия", "единственного ресторана, где кормят вкусно и дешево", а потом перенес заметку в свою записную книжку (газетная вырезка хранится в ЦГАЛИ, 1821, 190)^*. Товарищ Ильфа и Петрова по "Гудку" М. Л. Штих посоветовал им взять псевдоним Пополамов, раз уж они пишут "пополам". Псевдоним этот не был использован, но в записную книжку Ильфа попал. Записывал Ильф слова и афоризмы, общеупотребительные в кругу его и Петрова товарищей. "Я пришел к вам как мужчина к мужчине" - по свидетельству М. Л. Штиха, в "Гудке" это было распространенное выражение, повторение реплики, которую всерьез произнес один из сотрудников, пытаясь вымолить у редактора не положенный ему аванс.

^* ((ЦГАЛИ, 1821, 190)-Центральный государственный архив литературы и искусства, фонд 1821, единица хранения 190. Далее для краткости везде будет принято такое обозначение.)

В одной из книжек Ильф записал: "Мы возвращаемся назад и видим идущего с прогулки Борю в коротком пальто... Он торопится к себе на второй этаж рисовать "сапоги".

В своих воспоминаниях об Ильфе и Петрове Борис Ефимов так рассказывает об этом эпизоде:

"В этой не очень понятной для читателя записи речь идет обо мне. Дело в том, что я поставил себе ежедневный "урок" - не менее пяти рисунков. А так как почти в каждой карикатуре антифашистского альбома неизбежно фигурировали штурмовики или эсэсовцы, то мне приходилось на протяжении рабочего дня рисовать не менее десятка пар сапог.

Ильф был в курсе дела и каждое утро в столовой за завтраком не забывал вежливо спросить:

- Сколько пар сапог выдано вчера на-гора, Боря?" (журн. "Москва", 1961, № 1, стр. 197).

Многие записи представляют собой законченные художественные миниатюры. Они раскрывают перед нами внутренний мир художника. Поэтому, впервые собранные и опубликованные после смерти Ильфа в 1939 году с предисловием Е. Петрова, они были восприняты читателем как своеобразное и до того не известное произведение Ильфа.

Смерть И. Ильфа была для Е. Петрова глубокой травмой, и личной и творческой. С потерей друга он так и не примирился до последнего дня своей жизни. Но творческий кризис преодолевал с упорством и настойчивостью человека большой души и большого таланта.

Заканчивать в одиночку начатое вместе с Ильфом оказалось невозможным, хотя незадолго до смерти Ильфа соавторы уже попробовали работать врозь-над "Одноэтажной Америкой". Но тогда, работая в разных концах Москвы и даже видясь не каждый день, писатели продолжали жить общей творческой жизнью. Каждая мысль была плодом взаимных споров и обсуждений, каждому образу, каждой реплике предстояло пройти суд товарища. Со смертью Ильфа писателя "Ильфа и Петрова" не стало.

Е. Петров продолжает работать много и напряженно. Он ищет новые темы, новые жанры. Вскоре после смерти Ильфа у него возник замысел книги "Мой друг Ильф". В этой книге писатель намеревался рассказать "о времени и о себе". О себе - в данном случае означало бы: об Ильфе и о себе. Замысел его далеко выходил за пределы личного. Здесь должна была заново, в иных чертах и с привлечением другого материала, отразиться эпоха, уже запечатленная в их совместных произведениях. Раздумья о литературе, о законах творчества, о юморе и сатире. Из статей, которые были им опубликованы под названием "Из воспоминаний об Ильфе", и из планов и набросков, найденных в его архиве, видно, что книга была бы щедро насыщена юмором. Фактический материал, которым изобилует эта только еще начатая работа, чрезвычайно богат.

Как корреспонденту "Правды" Е. Петрову приходилось много ездить по стране. В 1937 году он был на Дальнем Востоке. Впечатления этой поездки отразились в очерках "Молодые патриотки", "Старый фельдшер". В это время Петров пишет и литературно-критические статьи. Особенностью его статей является то, что писатель в них высказывает мысли, относящиеся не только к разбираемой книге, но. и к литературе в целом. Так, статья "Серые этюды" явилась поводом для рассуждений об отношении писателя к языку художественных произведений. В статье "Реплика писателя" дана интересная характеристика РАППа. Ильф и Петров литературно-критических статей не писали (их речь "Писатель должен писать" была единственным .выступлением в таком плане), и статьи Е. Петрова, в которых выражены его, а следовательно, и Ильфа, взгляды на литературу и литературное творчество, в связи с этим особенно ценны.

Занимается Е. Петров в этот период и большой организаторской работой. Он был заместителем редактора "Литературной газеты", в 1940 году стал редактором журнала "Огонек" и в редакторскую свою работу вносил подлинную творческую страстность.

В 1940-1941 годах Е. Петров обращается к жанру кинокомедии. Им было написано пять сценариев: "Воздушный извозчик", "Тиха украинская ночь", "Беспокойный человек", "Музыкальная история" и "Антон Иванович сердится" - три последних в соавторстве с Г. Мунблитом.

"Музыкальная история", "Антон Иванович сердится" и "Воздушный извозчик" были экранизированы.

С первых дней Великой Отечественной войны Е. Петров стал корреспондентом Совинформбюро. Его фронтовые очерки появлялись в "Правде", "Известиях", "Огоньке", "Красной звезде". Он посылал телеграфные корреспонденции в США. Хорошо знавший Америку, умевший говорить с рядовыми американцами, он немало сделал в годы войны, чтобы донести до американского народа правду о героическом подвиге советских людей.

Осенью 1941 года это были очерки о защитниках Москвы. Е. Петров бывал на передовой, появлялся в освобожденных селах, когда там еще дымились пепелища, разговаривал с пленными.

Когда фашистов отогнали от Москвы, Е. Петров отправился на Карельский фронт. В своих корреспонденциях он рассказал о героизме и мужестве защитников советского Заполярья.

Разрешения поехать в осажденный Севастополь Е. Петров добился с трудом. Город был блокирован с воздуха и с моря. Но туда ходили наши корабли и летали самолеты, доставляя боеприпасы, вывозя раненых и жителей. Крейсер "Ташкент", на котором находился Е. Петров, успешно достиг цели, но на обратном пути в него попала немецкая бомба. И все время, пока подошедшие на помощь корабли снимали раненых, детей и женщин, "Ташкент" был под обстрелом. Петров отказался покинуть корабль. Он оставался с экипажем до прихода в порт, находясь все время на палубе и помогая бороться за сохранение корабля. "Когда в день отлета я вошел утром на веранду, на которой спал Петров,- рассказывает адмирал И. С. Исаков,- вся веранда и вся мебель на ней были устланы исписанными листками бумаги. Каждый был аккуратно придавлен камешком. Это сушились записи Евгения Петрова, вместе с его полевой сумкой попавшие в воду во время боя" ("Огонек", 1943, № 25-26, стр. 7).

Здесь был и его последний, неоконченный очерк "Прорыв блокады".

Возвращаясь с фронта, 2 июля 1942 года Е. Петров погиб при аварии самолета.