Последний из могикан

Старый Дыркин был очень жилист и очень глуп, что, однако, не мешало ему служить младшим делопроизводителем в учреждении.

Глаза у старого Дыркина были рыбьи - мышиного цвета с голубизной. Уши от старости поросли мохом и двигались даже тогда, когда хозяин не выражал ни малейшего желания ими двигать. Нос был зловредный, с зеленоватым отливом. А лицо в общем и целом болезненно напоминало помятое и порыжевшее складное портмоне образца 1903 года.

Утром Дыркин встал пораньше и отправился в жилтоварищество.

- Что же это, господа товарищи! Этак и жить на свете больше не приходится, наложили на меня шесть гривен за сажень полезной площади. Я человек трудящий и никому не позволю. Раз ставка по разряду, ты, господин хороший, и бери по разряду, а то что же это получается!..

- Не волнуйтесь, гражданин Дыркин,- сказал секретарь,- мы сейчас все выясним. Так и есть. С вас полагается сорок копеек. Ошибка.

- Тоже... ошибка... Засели молокососы взрослых людей обирать - да еще путают. Небось старый хозяин не спутал бы.

Дыркин раздраженно плюнул и пошел на службу.

- Тоже учреждение! - ворчал Дыркин, записывая входящие номера. - Собакам на смех... Не то что при прежнем начальнике. Орел был!.. А теперь...

Дыркин пописал с полчасика и понюхал воздух.

- Опять накурено? - проскрипел он.- И вентилятор не работает. На что смотрит охрана труда?

Дыркин с негодованием бросил ручку и пошел в местком.

- Что же это, господа товарищи, почему такое, чтобы вентилятор не действовал во время исполнения обязанностей... Это даже довольно странно. Охрана труда, ау?!

- Простите, товарищ Дыркин, забыли починить. Сейчас исправим.

Через полчаса вентилятор приветливо зашумел.

- Тоже... Защитники выискались,- ворчал Дыркин,- вентилятора и того с толком поставить не могут...

Ровно в четыре часа Дыркин запер входящий журнал в шкаф и пошел в амбулаторию лечить зубы.

"Эх,- думал Дыркин,- все это не то. Вот при старом режиме..."

- Вы, извините, не имеете ни малейшего права задерживать в очереди трудящего человека! - виз: жал Дыркин в амбулатории.

- Не волнуйтесь, гражданин,- увещевала Дыркина сестра,- через час врач вас примет...

- Тоже... через час... И куда это только страхкасса смотрит,- горестно вздохнул Дыркин,- вот при старом - режиме... Эх, да что говорить...

Дыркин с кошачьей ловкостью вскочил на подножку отходящего трамвая. Раздался свисток. Через минуту Дыркин, окруженный толпою зевак, стоял перед милиционером.

- Православные,- злобно кричал Дыркин,- убивают! Караул!..

- Что ж это вы, папаша, несоответственно выражаетесь,- укоризненно говорил милиционер, искренне сожалея, что милицейские правила ставят его в слишком узкие рамки "предупредительного отношения к гражданам",- это вы, папаша, зря. Платите, папаша, полтинник за неисполнение уличного движения, а вовсе вас никто не убивает.

- Православные, - захныкал Дыркин, - грабят бедного старичка среди бела дня! Спаси...

- Да ладно уж,- со вздохом сказал милиционер,- уходите, вредный старичок, исполняйте в другой раз правила...

- Тоже... сполняйте,- прошептал Дыркин побелевшими губами,- вот при старом режиме-то... Ах! И квартальный же был!.. Не квартальный - ангел был!.. Ах, царица небесная... Вспомнишь - слеза прошибет!..

Остаток дня старый Дыркин провел в воспоминаниях о близком его старому недоброкачественному сердцу - старом режиме. Заснул Дыркин, обливаясь слезами умиления...

Здесь автор должен заметить, что юбилейный фельетон (а настоящий фельетон - юбилейный) писать очень и очень трудно. Все сюжетные приемы уже использованы. Автор должен сознаться, что сперва он хотел посадить старого Дыркина на уэльсовскую "машину времени" и отвезти глупого старика в "старый режим", но потом вспомнил, что об этом уже писал некий современный фельетонист в один из предыдущих юбилеев. Автор долго мучился. Ему не хотелось так нагло обкрадывать собрата по перу. А посему автор решил воспользоваться очень простым приемом, который преемственно выкрадывается работниками печати друг у друга еще со времен древних греков.

Утром Дыркин встал пораньше и отправился в жилтоварищество.

- Что же это, господа товарищи,- начал Дыркин привычную речь и осекся.

На месте председателя сидел бывший хозяин, генерал Доппель-Кюммель, и курил сигару.

Молчать! - рявкнул генерал

- Батюшки! Отец родной! - воскликнул Дыркин.- Неужто старый режим наступил? Ах ты господи!.. С праздничком вас, ваше высокопревосходительство.

- Молчать! - рявкнул генерал.- Вот я тебя, сукина сына!.. За десять лет с тебя за квартиру, стервь болотная, причитается. Восемь тысяч как одна копейка. Я т-тебя, рассукина рассына...

- Ребеночка крестили у меня, Маркела,- рискнул Дыркин,- крестные отцы-с...

- А вот я тебя к крестной матери сейчас!..

В учреждении действительный статский советник Бородавка, который в течение десяти лет революции с честью выполнял обязанности швейцара, увидев Дыркина, сообщил:

- Дыркин, Модест Ипатьевич, увольняется за выслугой лет. Уходи, старик, не люблю... Не благодари... Швейцар! Выведи его.

В амбулатории врач, поковыряв в зубах у Дыркина крючком, сказал:

- Можно пломбировать. Можно рвать. Приходите завтра... Мы еще гм, гм, посмотрим... Может, и нельзя будет рвать... А может быть, и можно...

- Так точно-с,- прошептал Дыркин,- премного благодарен. Прощевайте, господин доктор.

- А кто же мне заплатит деньги? - прищурился доктор.

- Я же по страхка...

Оставив весь наличный капитал в амбулатории, Дыркин, шатаясь от незаслуженных обид, побрел по улице.

- Э-е-е-э-п-п-п!!!

И Дыркин, опрокинутый лихачом, уже лежал на мостовой.

Когда Дыркин поднялся, потирая ушибленное плечо, перед ним стоял квартальный и зловеще улыбался.

- Отец родной! Ангел!..- заплакал Дыркин.

- Осади!! - гаркнул городовой.- Почему скопление? Ты что здесь делаешь?

- Я-то? Батюшки! Ангел!.. Отец родной...- зашамкал Дыркин.

- Вот я тебя за общественное нарушение в часть сведу! - недружелюбно сказал городовой и ударил Дыркина тяжелым кулаком по морде.

Ночевал Дыркин в участке...

Дальше, как и следовало ожидать, когда Дыркин проснулся, он с удовольствием заметил, что лежит в своей постели...

Звонили юбилейные колокола.

1927

Примечания

Последний из могикан.- Впервые опубликован в журнале "Смехач", 1927, № 10. Этот номер был посвящен десятилетию свержения самодержавия. Рассказ не переиздавался.

Печатается по тексту журнала "Смехач".