Глава седьмая. Судьба двух комедий

В 30-е годы Ильф и Петров выступили не только как фельетонисты, но и как драматурги и кинодраматурги.

Они делают надписи (титры) к фильму Протазанова "Праздник святого Иоргена" (1930). Пишут немой комедийный киносценарий "Барак" (1931). В 1932 г. создают сценарий "Однажды летом".

Сюжетно и образно близкий к "Золотому теленку", сценарий "Однажды летом" изобиловал смешными положениями и веселыми остротами, но с экранизацией ему не повезло. После двойной неудачи с ним на Московском кинокомбинате он был переделан и передан на Киевскую фабрику "Украинфильм". Здесь его ставил Игорь Ильинский, кроме режиссуры, участвовавший в картине в двух ролях - автодоровца Телескопа и "профессора черной магии" Сен-Вербуда. Но ни игра И. Ильинского, ни игра В. Кмита (исполнявшего роль другого героя - Жоры) не выручили фильм. И режиссура и техника съемок оказались слабыми. К тому же невероятно затянулась постановка картины. Фильм вышел на экраны лишь в 1936 г., когда и сценарный материал и техническая его сторона уже устарели.

Неудача не обескуражила Ильфа и Петрова. Они продолжали работу в драматургии. Писали водевили, причем водевиль "Сильное чувство" с успехом прошел в 1933 г. в Московском театре сатиры.

В декабре 1934 г. в Париже пишут сценарий из французской жизни.

В 1934 г., вместе с В. Катаевым, создают для театра Мюзик-Холл комедию "Под куполом цирка".

Мюзик-Холл тогда очень нуждался в советском, непереводном репертуаре. Характер его спектаклей требовал, чтобы в представление можно было органически включать эстрадные и цирковые номера. Комедия Ильфа, Петрова и Катаева как нельзя лучше отвечала требованиям. В ней сочетались специфика мюзик-холльного обозрения, крепкий драматический сюжет, остроумие, жизнерадостность и настоящая советская идейность. Главные роли в первый сезон исполняли Мартинсон, Миронова, Лепко, Тенин. Неудивительно, что, поставленная зимой 1934 г. в Москве, комедия имела огромный успех и шла ежедневно в течение всего зимнего сезона - пять месяцев, а позже прошла и на сцене Ленинградского Мюзик-Холла.

Эта комедия легла в основу киносценария Ильфа, Петрова и Катаева "Под куполом цирка", по которому Г. Александров поставил фильм "Цирк".

Одно из лучших созданий нашей кинематографии, "Цирк", на заглавных титрах которого мы не найдем имен его сценаристов, не сходит с экранов страны. Фильм привлекает простотой, даже будничностью своих героев, блещущих театральными костюмами лишь на арене цирка, простотой их дел, интересов и устремлений, и тем, что из этих будней, знакомых, привычных, вырастает огромная, радостная тема - тема интернационализма, дружбы, любви, тема счастья трудящегося человека в СССР. Скромный по сюжету, по выбору действующих лиц, фильм говорит зрителям больше, чем иное монументальное, претендующее на всесторонний охват эпохи произведение. В этом и заключается секрет популярности картины, двадцать пять лет идущей при полных залах.

Почему же зрителям неизвестны имена сценаристов? Что за изменения внес Александров в сценарий, вынудившие Ильфа, Петрова и Катаева спять свои имена, и кому принадлежит то, что мы собственно и ценим в этом фильме - его идея, раскрытая в действии, его смысл, радостный и патриотический?

В одной из ранних рецензий можно встретить такие замечания: "В основе фильма - отнюдь не безупречный сюжет...", "Александрову пришлось преодолевать многочисленные рифы в самом сценарии. Все же фильм не потерял тех свойств (веселости, остроумия, оптимизма), которым всерьез угрожали эти рифы", и даже сожаление о том, что такой зрелый мастер, как Александров, не имел для своей работы более совершенной драматургической основы^*.

^* (Г. Зельдович. "Цирк".- "Искусство кино", 1936, № 7.)

Известно, что по хорошему сценарию можно сделать плохой фильм. Труднее поставить хороший фильм по плохому сценарию. А ведь в ряду комедий Александрова тех лет именно "Цирк" выделялся жизненностью, глубиной и идейной насыщенностью.

Собственно, и сюжет, и главные его повороты, и облик действующих лиц в авторском и режиссерском сценариях почти тождественны. Советский цирковой артист Мартынов, изобретающий новый аттракцион; смешной, озабоченный и бесконечно преданный своему делу директор цирка; его дочь Раечка, смущенная тем, что ее готовят в соперницы американской гастролерше; жених Раечки Скамейкин, неудачливый молодой человек, то и дело попадающий в смешные истории; и сама гастролерша (в сценарии - Алина, в фильме - Мэри), с лицом, надменным на арене, но милым и простым, едва она оказывается у себя, и ее цирковой полет на луну с грустной и грациозной песенкой, и любовь ее к Мартынову, в которой сливаются надежда на счастье и жажда новой жизни, и драма личной жизни, и черный ребенок, и публичное разоблачение артистки, посмевшей быть некогда женою негра, и реакция зала, осмеявшего разоблачителя, и веселая реплика директора: "Рожайте себе на здоровье - белых, черных, синих, красных, хоть голубых, хоть фиолетовых, хоть розовых в полоску", даже заключительное великолепие аттракциона, разворачивающегося в блестящее массовое представление,- все это задумано сценаристами, все это выполнено по сценарию.

Что же тогда делает фильм "Цирк" и сценарий "Под куполом цирка" существенно разными произведениями?

Сценарий Ильфа, Петрова и Катаева построен своеобразно. Это сатирическая комедия, в ней много смеха и много насмешки, яда, и в ней, как в лучших произведениях писателей, из-за сатирического, из самого сатирического вырастает прочно утверждающееся в жизни положительное. Сценарий имел как бы две линии, не сюжетные (сюжет един), а тематические, два плана, из которых один по мере развития действия вытеснял другой. Как бы двумя пластами шло в комедии и сатирическое. Ближайшей, небольшой, но увлекающей темой, непосредственно завязывающей узлы сюжета, была тема московского цирка, напряженной творческой жизни его работников, поисков нового и остроумного в цирковом искусстве, такого, что отвечало бы по духу вашей эпохе, а по технике превосходило бы мастерство иностранных гастролеров.

Это были будни, хотя и творческие будни, и в изображение их авторы смело ввели фельетонную струю. Здесь жили вновь, обретя новые краски (в соответствии с требованиями жанра) многие образы из фельетонов Холодного философа. К сожалению, этой фельетонной струе в сценарии особенно не повезло: Г. Александров выбросил ее полностью, оставив лишь незначительные следы, слабые намеки.

А между тем мы могли здесь встретиться с говорящей собакой Брунгильдой из фельетона "Их бин с головы до ног" (этот сатирический момент в фильме заменен анекдотической шуткой), и с тремя халтурщиками-гарпунщиками (Букой, Бузей и Бумой), сочинявшими для нее "идеологически выдержанный" репертуар.

Здесь был чудесный комический диалог, когда директор, возмущенный "выдержанным" собачьим репертуаром, называет Буку, Буму и Бузю проходимцами, берущими деньги зря, а они оскорбленно отвечают: "Мы вам можем бросить в лицо ваши жалкие деньги".- "Мне? В лицо?" - "Да. Вам". - "Пожалуйста. Бросайте".- "И бросим. Бояре, бросим?" - "Что же вы не бросаете?" - "Сейчас бросим..." Засим Бука совещается с товарищами: "Что, бояре, бросим?" И "бояре", решив, что оскорбление оставить без ответа нельзя, складываются и вручают Буке смятые бумажки. Бука торжественно бросает деньги директору в лицо. "Что вы мне бросили в лицо? Двенадцать рублей? - говорит директор.- А взяли у меня пятьсот?" "Бояре" обещают остальные бросить в лицо через две недели.

Узнаем мы в сценарии и сатирические штрихи фельетона "Саванарыло". "Надо покончить с нездоровой эротикой",- читает директор цирка статью, осуждающую цирковой кордебалет, и, с ужасом глядя на своих молоденьких, длинноногих танцовщиц (они удручающе красивы), велит им немедленно переодеться. "От цирка зритель требует... здоровой эротики. Мы не монахи",- читает он несколькими строчками ниже в той же статье. "Они не монахи! А я что, архиерей, митрополит, патриарх Тихон!" - кричит задерганный директор и, увидя свой притихший, готовый выйти на арену кордебалет в каких-то ужасных балахонах, посылает испуганных девушек переодеваться снова.

Большое место в сценарии занимали и гротескно-комические моменты, лишенные острой сатирической окраски, которые Александров выбросил и заменил другими, тоже комическими или мелодраматическими. Так выпал эпизод со Скамейкиным, объяснявшимся в любви, пока его ждало такси на улице, со счетчиком, "настучавшим" больше ста рублей, тогда как у Скамейкина было только двенадцать, и грозной шофершей такси, преследовавшей его с гаечным ключом в руках.

По мере развития сюжета (а в сценарии он прост, проще, чем в фильме, потому что сложные перипетии перед финалом - с переодеваниями, побегом, погоней и пр., введены режиссером), на первый план все отчетливее выступает другая тема.

В этой теме сценаристы снова выступили сатириками. Это и был второй сатирический пласт в комедии, по мере развития действия ставший основным, центральным. И сатира здесь зазвучала иначе: прямее, резче, без усмешки. Под ее ярким прожекторным лучом оказался представитель мира эксплуатации - цирковой антрепренер Кнейшиц с его расистской идеологией. В фильме образ Кнейшица тоже решен сатирически, и критика не раз хвалила Александрова за удачные режиссерские находки именно в разоблачении и осмеянии Кнейшица. В авторском сценарии отношения Кнейшица с артисткой даны еще прямолинейнее, а сам он - еще наглее, чем в фильме, и поскольку это образ сатирический - такая обнаженность его сущности была и оправданна и удачна.

Демоничность Кнейшица несколько нагнетена Александровым. У авторов - синие пятна на белом запястье Алины, сразу привлекшие к ней Мартынова, советского человека; "Моней! Денег!" - требование Кнейшица, когда он остается с ней вдвоем. Как это не похоже на влюбленного и ревнующего Кнейшица, который в фильме забрасывает шелками и дорогими мехами артистку, безмолвную, неподвижную, полную гордого презрения и отвращения к нему. У авторов не было романтического отражения в зеркале рояля влюбленных и музицирующих Мартынова и Мэри. Зато у них был урок русского языка, который давал ей Мартынов, и диктант: "Пролетариат ведет борьбу с капиталом", и злобствование Кнейшица, который присутствует при этом, но не выдерживает и уходит: фраза явно направлена против него. Даже один из заключительных моментов - возвращение Алины-Мэри - у авторов решен иначе и, по-моему, глубже: побег Алины прямо с поезда назад, в цирк - это не только порыв к Мартынову, по сценарию - это бегство от Кнейшица на свободу.

Фильм "Цирк" имел превосходную драматургическую основу, не все возможности которой были использованы. И возражения могло вызвать не то, что режиссер допустил вставки и купюры,- их не так уж много, печальным для произведения Ильфа, Петрова и Катаева оказалось то, что, сохранив идею и сюжет, замысел и имена действующих лиц, режиссер свободно перекроил его не столько с учетом требований жанра, сколько с учетом своих вкусов, иногда не совпадавших с вкусами авторов. Это и вызвало негодование Ильфа и Петрова, считавших, что Александров испортил их произведение, придав ему мелодраматические и даже сентиментальные оттенки, придав ему ложную красивость и нарядность там, где следовало, в соответствии с замыслом авторов, обнажить четкий сатирический рисунок.

Разумеется, мысль, что режиссер "испортил" фильм, так же неправильна в своей крайности, как и утверждение, будто режиссер добился успеха "вопреки" плохому сценарию. И талантливая режиссура, и талантливая игра артистов (в ролях снимались Л. Орлова, Массальский, Столяров, Володин и др.), и талантливая работа операторов (фильм снят блестяще для середины 30-х годов, в рекордные для того времени сроки, и смелые съемки Москвы, и сцены в метро, впервые появившемся на экране, подчеркивали его праздничный колорит) - все это способствовало удаче фильма. Но авторская индивидуальность сценаристов оказалась в значительной степени стертой, и это привело к обеднению кинокартины.

Несколько лет спустя, продолжая борьбу за авторские права сценаристов, Е. Петров выступил на страницах газеты "Литература и искусство" со статьей "Сценарист и режиссер":

"...каждый режиссер считает своим священным долгом "пересочинять" сценарий по-своему.

Режиссер получает утвержденный сценарий с указанием, что его надо снимать. Все ясно - бери и снимай. Но кинорежиссер, прочитав сценарий, начинает думать не о том, как он будет его снимать или трактовать, а о том, как его можно иначе написать. И всегда оказывается, что написать иначе можно.

В конце концов картина все-таки получается, а то, что она получилась немножко хуже, чем могла быть, знает только один несчастный автор сценария".

Может быть, поэтому, работая над "Островом мира", Е. Петров говорил друзьям: "Ставить этот спектакль буду я", а экранизируя "Музыкальную историю" и "Антон Иванович сердится", добился того, что ни одна мелочь не была изменена в сценарии без его согласия.

Едва сценарий "Под куполом цирка" был сдан в производство, как Ильф и Петров, и опять-таки вместе с Катаевым, приступили к работе над новой комедией. Это была "Богатая невеста", написанная в 1935 г. (недаром Ильф и Петров лето 1935 г. провели в колхозах и совхозах Украины; поездка дала им множество материалов и впечатлений) и опубликованная в январе 1936 г. в журнале "Театр и драматургия".

Илья Ильф и американский кинорежиссер Р. Мамульян

Эта комедия осталась почти неизвестной широкому читателю, а к зрителю так и не пришла. Были ли здесь объективные причины? Если и были, то они таились не в художественной слабости или идейной неполноценности пьесы.

Четыре года спустя Игорь Ильинский писал: "Иногда судьба комедий у нас действительно бывает тяжелой и непонятной. Несколько лет назад И. Ильф, В. Катаев и Е. Петров написали комедию "Богатая невеста". В ней было очень много достоинств - сценичность, внутреннее изящество, сатирический смысл. И однако же пьеса, встреченная в штыки (критикой еще "на корню", не увидела света рампы. Для чего нужно было так огульно и несправедливо решать "на корню" судьбу интересной комедии, написанной тремя талантливыми советскими писателями? Непонятно!"^*.

^* ("Литературная газета", 5/11 1940.)

На самом деле это было не так уж непонятно. В середине 30-х годов у нас сделался чрезвычайно популярным жанр лирической комедии. Театральной и кинокритике стало казаться, что это и есть единственный приемлемый для советского искусства комедийный жанр, так сказать образец и эталон комедии. Лирическая кинокомедия Помещикова и Пырьева "Богатая невеста", поставленная вскоре после работы Ильфа, Петрова и Катаева и посвященная примерно той же комедийно-бытовой ситуации, была встречена с восторгом - это была превосходная лирическая комедия. Пьеса Ильфа, Петрова и Катаева, не менее превосходная, попала в опалу: это была комедия не лирическая, а гротескно-сатирическая, хотя и со смягченным, благодаря добродушию и солнечным краскам, гротескным колоритом. Богатая шаржем, элементами фарса, почти мольеровскими трюками, переодеваниями, она недаром вызвала восхищение И. Ильинского: именно такая комедия как нельзя более соответствовала его дарованию артиста, любившего шарж, гротеск, шутку-мистификацию, мастера игры-движения, игры-мимики, игры-жеста.

Действие комедии развертывалось в одном из богатых украинских колхозов - на полевом стане, на празднике урожая и в подшефной краснофлотской батарее. В центре сюжета похождения некоего сельского кооператора, который решил для поправления своих дел жениться на самой богатой невесте в колхозе. Богатых невест, конечно же, оказалось две (их богатство определялось количеством трудодней и качеством работы в колхозе). Обе они возглавляли соревнующиеся бригады, успех попеременно переходил то к одной, то к другой, и ретивый кооператор метался между ними, не зная, на которой остановить свой выбор. При этом его не смущало, что избранницы собственно и не были свободными невестами: у одной из них был муж, колхозник; у другой мужа не было, но имелся жених, краснофлотец. Наконец, после многих приключений, среди которых оказались и переодевание в женский наряд краснофлотца, разыгрывающего из себя третью, еще более богатую невесту, и погоня за этой невестой кооператора, будто бы прельстившегося ее редким обаянием, и насильственное купание кооператора, по ошибке принятого за моряка, в водолазном костюме, и, наконец, его неожиданная для него самого женитьба на его же собственной жене, от которой он сбежал за сотни километров отсюда,- после всех этих приключений все кончается, как и водится в комедиях, благополучно: одна из невест воз- вращается к своему супругу, другая выходит замуж за бравого моряка.

Комедия была веселая, радостная и сатирическая вместе. И если она была отвергнута, то не потому, что оказалась плохо написанной, а потому что была написана не так, как того ожидали критики и режиссеры.